– Эй, лежебока! – раздался голос в мозгу.
– Ну вот, начинается! – с досадой подумал Эд, – ни минуты спокойно
полежать не дают!
– Вставай, лежебока, хорош валяться! Завтракать пора – уровень углеводов
в крови упал ниже всякой нормы!
– Отстань, – подумал Эд, – дай полежать спокойно, отдохнуть! Успеем
ещё позавтракать, никуда от нас пища не денется.
Но задний мозг не унимался:
– Вставай, кому говорят! Сколько тебя учила мама не валяться по утрам! Раннему археоптериксу – большой червяк!
Эд не знал, может, кому-то из собратьев повезло с задним мозгом. Ему же досталось сплошное мучение. Самое прискорбное было то, что задний был почти всегда прав. Задние мозги вообще отличались хорошей памятью и сообразительностью. Их интеллект даже вошёл в поговорку: "Задним умом мы все крепки". Но почему, почему острый ум должен обязательно быть таким занудным? Почему должен вечно лезть не в своё дело?
– Углеводов ему! Не знаешь, что ли – я холоднокровный. Пока кровь не
прогрею, никуда не пойду.
– Не выдумывай, давно ты всё прогрел. А ну давай на завтрак!
Проще было подчиниться, чем спорить. К тому же Эд почувствовал лёгкое чувство голода. Не мешало бы подкрепиться. Эд встал и лениво побрел по берегу, по пути срывая попадающийся папоротник. Утолив голод, Эд решил развлечься – искупаться. Вообще-то этого делать не полагалось. Как было недавно установлено, диплодоки – сухопутные животные, и не проводят свою жизнь в воде. Но Эд этой новости ещё не знал, к тому же посидеть часок в воде было так приятно! Такая лёгкость во всём теле, как будто ты стал птеродактилем и летишь. Эх, птеродактили! Как хотел Эд тоже подняться в небо и парить! Мечты, мечты... Ладно, и диплодоком быть неплохо. Надо только знать подстерегающие опасности и быть осторожным. Например, в воде запросто может укусить ихтиозавр. Вообще-то он охотится на рыб и тварей поменьше Эда, но вдруг не разглядит? Пока, правда, ничего подобного не случалось, видимо, все местные ихтиозавры уже привыкли к его ежедневным купаниям. Больше всего в купании, даже больше, чем свежесть воды и лёгкость в теле, Эду нравилось то, что задний мозг помалкивал – видать, ему тоже нравилась процедура.
Эд не торопясь вышел на берег. Солнце уже начало припекать. Эд посмотрел на небо и по поведению птеродактилей оценил, где могут быть тиранозавры или гиганотозавры. Другие хищники его не очень волновали – они редко нападали на диплодоков поодиночке. Мегарапторы охотились стаей, но невозможно не заметить стаю мегарапторов. Птеродактили тоже не представляли опасности – они питались падалью и мелкими ящерами. Поэтому они всегда кружились там, где охотились хищники – им доставались остатки добычи. Сейчас птеродактили были далеко, значит, бояться было нечего. Эд весело шёл по берегу, изредка откусывая верхушку хвоща или лист папоротника. Настроение было лучше некуда, и Эд пел песенку собственного сочинения:
Эд задумался. С задним мозгом тяжело спорить. Эд нехотя подумал:
– Тебе нужно – ты и женись. Что тебе от меня-то надо?
– Как это – я женись? Каким это образом? А кто мне женщину найдёт?
А кто в неё влюбится? А кто же её, извиняюсь, трахать будет?
– Вот с этого бы и начал. Одно у тебя на уме. Маньяк сексуальный.
– А для чего, по-твоему, у нас половые органы? Надо их использовать!
– Да я и не знаю, толком, как её трахать-то, никогда этого не делал.
– Твоё дело – найти, а там видно будет.
– Не хочу я никого искать!
– Ну блин, ну почему у всех головы как головы, а мне достался такой
придурок?
– А что такое блин?
– Это такая пища богов. Большой съедобный круг, употребляется с животными
жирами и яйцеклетками рыб. Стыдно такого не знать. Ты чего в школе делал
– небось, с соседом своим, крокодилом Генкой, в хвощики-папоротнички играл?
И то проигрывал всё время, крокодил-то, поди, поумнее будет.
– Слушай, иди в задницу.
– А я и так там.
– Заколебал ты меня.
– А колебать я ещё не начал. А ведь могу.
После этих слов хвост Эда мелко-мелко затрясся.
– Ладно, ладно, подумаю я над этим делом, может, кого и найду.
Тряска хвоста прекратилась:
– То-то же. Давай ищи, а я пока отдохну. Да, и пообедать не забудь, уровень гемоглобина падает.
Пища богов! Боги – это было слово-заменитель. Настоящее название богов считалось запретным. Даже в уме произнести это название Эду было нелегко: млекопитающие. Эти страшные, мифические существа. Эд никогда не видел ни одного млекопитающего, и не видел никого, кто бы видел. Скорее всего, их не существовало вовсе, но страх перед ними был. Этот страх появлялся с раннего детства. Все детские сказки, все страшилки, все легенды и мифы – всё это было тесно связано с ними, с млекопитающими. Не исчезал этот страх и у взрослых. Солидные учёные полагали, что однажды эти млекопитающие появятся и уничтожат динозавров. Разумеется, как и всякое запретное слово, это слово применялось для ругани. Часто можно было услышать: "Ну ты и млекопитающее!" При этом дамы обычно демонстративно отворачивались – считалось, что это слово им неприятно, и они всячески поддерживали это мнение.
Эд не очень-то разбирался в тонкостях мифологии: в школе он больше интересовался физикой. Он не был особенно суеверен, но упоминание богов угнетающе действовало на его психику. А тут ещё эти разговоры о женитьбе...
Эд медленно шёл по лесу, погрузившись в тяжкие думы. В глубине души он понимал, что задний мозг не так уж и неправ. Эд вдруг понял, что ему и самому очень хочется встретить женщину, которую он мог бы полюбить, и которая могла бы полюбить его. Да где же её взять то? А главное – если он такую встретит – что делать? Эд вообще был довольно застенчив, а с женщинами особенно.
Задумавшись, Эд перестал смотреть по сторонам и на небо. Вдруг он почуствовал резкое движение собственного хвоста, а ещё через пару секунд – резкую боль в его кончике. Еще секунд десять ушло на то, чтобы развернуться. Так и есть: воспользовавшись ослабленным вниманием Эда, к нему сзади подкрался молодой тиранозавр и откусил кончик хвоста – метра полтора. Задний мозг среагировал и ударом хвоста отбросил хищника подальше. С хвоста лилась кровь, и боль была весьма неприятна. На регенерацию уйдёт несколько часов, и всё это время хвост будет болеть и чесаться. Тьфу, невезуха. А ещё задний вряд ли будет молчать. Так и есть:
– Ну ты чего рот раззявил? Жить надоело?
– Отстань, и без тебя тошно.
– Ему тошно! Нас с тобой чуть не съели, а я, между прочим, тебя спас!
И какая благодарность? "Отстань"... Свинья неблагодарная!
– А что такое свинья?
– Такое мифическое млекопитающее, большое, волосатое и грязное. Отличается
свинским поведением – то есть примерно таким, как у тебя.
Эд вздрогнул (сейчас мы сказали бы "поёжился", но Эд, понятно, такого слова не знал). Уже дважды за сегодня упоминались млекопитающие. Ох, не к добру это...
– Ну ладно, ладно, спасибо.
– Вот то-то. А теперь марш женщину искать! Трахаться хочу!
Эд понуро побрел дальше. По дороге он запнулся за бревно и чуть не упал. Посмотрел под ноги и увидел, что это не бревно, а его друг детства – крокодил Генка.
– Смотри, куда прёшь, – лениво поприветствовал его Генка.
– И тебе привет – ответил Эд.
– Что такой озабоченный?
– Да вот, жениться хочу, а не на ком. Может, ты чего посоветуешь?
– Посоветую. Пойдешь прямо, потом налево, потом направо, там будет
бар, где в изобилии сернистая вода.
– И там я найду женщину?
– И там ты найдешь много сернистой воды, и когда ты выпьешь её достаточно,
эта дурь вылетит из твоей башки, как вылетает рыба из пасти птеродактиля,
когда он её открывает, чтобы спросить у мирно пасущегося трицератопса,
который час.
Эд знал, что Генка был не особенно счастлив в своём первом (и единственном) браке, который закончился процедурой, называемой у крокодилов "развод".
– Генка, нельзя так мрачно смотреть на вещи. Должно же в женитьбе быть и
что-то хорошее, раз все женятся.
– Должно, но нету. И потом, это неважно. Все равно завтра конец света,
и ты не успеешь узнать, хороша женитьба или нет.
– Какой такой конец света? Ты что – в тени остыл?
– А тебе мама в детстве сказку не рассказывала? "И закричал третий
птеродактиль, и упала с неба звезда, и попала прямо в источник пресной
воды, и отравились все диплодоки. Четвертый птеродактиль закричал, и вышел
страшный зверь моноцератопс, и пожрал всех стегоцефалов. Пятый птеродактиль...
– .. закричал, – продолжил Эд, – и появился огромный тиранозавр, цвета
заходящего солнца, исполненный очей, а на плече у него птеродактиль, размером
с гору, и всплыли все ихтиозавры кверху брюхом...
Эд знал эту сказку. Все её знали. Мама регулярно читала её Эду на ночь, и он от страха засыпал. Но Эд стал взрослым, и больше не верил сказкам. В той сказке, кроме всего прочего, говорилось, что после всех этих ужасов произойдёт суд, и хорошие динозавры станут подобны археоптериксам, и будут летать в небе, а плохие попадут в землю, и превратятся в нефть и газ. Это было полной ерундой, потому что Эд неоднократно видел, как археоптериксы вылуплялись из обычных яиц, а что такое нефть и газ – не знал не только он, но и никто из учителей в школе.
– Так это же сказка! Легенда! Ни один взрослый динозавр в это не верит.
– А ты слышал про умного апатозавра по имени Нострацефалус, который жил
ещё до того, как были отложены яйца, из которых вылупились родители твоих
родителей?
– Нет, никогда. Кто этот достойный ящер?
– Это был большой учёный. Он научно доказал, что конец света произойдёт
за шестьдесят пять миллионов лет до новой эры, и погибнут все динозавры,
и ихтиозавры, и птеродактили, и их место займут млекопитающие, страшные,
жестокие, многочисленные млекопитающие. Мы, крокодилы, останемся, и черепахи,
и археоптериксы – останутся, но разве же это жизнь будет?
– Шестьдесят пять миллионов лет! А при чем тут завтра?
– Шестьдесят пять миллионов лет до новой эры – это в точности завтра.
– Не верю я в это. Прямо так, в один день, умрут все динозавры? И откуда
возьмутся млекопитающие? Ты хоть одного видел?
– Не видел, но в науку верю...
И крокодил медленно пополз по направлению к морю. В мозгу Эда раздалось:
– Хорош учёные разговоры вести! Трахаться хочу!
– Ты задница, – нехотя огрызнулся Эд.
– Не могу спорить. Даже скорее соглашусь. А ты давай дело делай – женщину
ищи!
Эд пошёл дальше. Остановился у ручья, чтобы попить воды, и снова задумался. Хвост всё ещё болел, и мысли в оба мозга лезли невесёлые. Конец света. Этого ещё не хватало! Млекопитающие... И женщины нет. Хорошо бы жениться до конца света, чтоб хоть узнать, что это такое...
– Йез! – раздался голос Заднего, – феромоны... Давай, давай, упустишь
этот шанс – никогда тебе не прощу. Пусть лучше тебя сзади атакует гиганотозавр
и порвет своими лапами и зубами на мелкие кусочки.
– Ты бы лучше сказал, что делать.
– Что делать, что делать. Подойди, познакомься, заведи разговор.
Эд сделал два робких шага вперед. Дама всё также насмешливо смотрела
на него. Он открыл рот, но не смог сказать ни звука. Открыл опять и, заикаясь,
сказал:
– Ме...Меня... Меня зовут А..А..Адамазавр. М-можно просто Эдик.
Дама усмехнулась и сказала:
– Евроцефаль. Для друзей - Евь.
Голос у неё был мелодичный и очень приятный.
– Давай, давай – трахаться хочу, – шумел задний.
– Трахаться хочу, – сказал Эд громко.
И только он это сказал, то есть через тридцать секунд, он почувствовал
сильный удар хвостом по лицу. Удар, который убил бы его, если бы он не
отвел инстинктивно голову чуть в сторону.
– Ах ты кобель! Негодяй! – кричала Евь своим мелодичным голосом, –
А ну ползи отсюдова, чтобы и хвоста твоего я не видела! Все вы, мужики,
думаете только мозгом, расположенным ниже пояса!
Голова у Эда кружилась – шея его описывала вращательное движение. Весь мир кружился вокруг вместе с головой. Такого конфуза с ним ещё никогда не было. А самое печальное было то, что она была права насчет мозга ниже пояса... Координация движений медленно вернулась к Эду, и он медленно пополз восвояси. При этом он не знал, где эти свояси – ему было совершенно всё равно, куда ползти.
– Не переживай, всё у нас получится, – раздался голос Заднего.
– Заткнулся бы ты, что ли. Всё испортил. Чтоб тебя склевал голодный
птеродактиль!
– Ты действительно этого хочешь?
– Да, тьфу, то есть нет. Но так или иначе, а Евь для меня потеряна,
а завтра конец света, и всё из-за тебя.
– Конец света не из-за меня, а из-за Нострацефалуса.
– Сгинь с глаз моих.
– Да я и так не на глазах.
– Тьфу, бесполезно с тобой спорить. Скажи лучше, кто такой кобель.
– О, это страшное мифическое чудише. Млекопитающее, конечно.
– И какое же оно?
– Оно обло, огромно, стозевно...
– Пока что смахивает на тиранозавра.
– И лайяй!
– А это как?
– Гав-гав-гав!
От одной мысли о тиранозавре, который делает гав-гав-гав у Эда мороз пошёл по коже.
– Но это не всё, – продолжал Задний, – оно чёрное!
– Чёрное? – вытаращил глаза Эд. Все тиранозавры, которых он видел,
были серыми или коричневыми, – оно часто лежит в прибрежной грязи?
– Нет, это его естественный цвет. Народная мудрость гласит: "Никакая
вода с неба, никакой морской прибой и никакой сернистый источник не может
сделать чёрного кобеля белым"
Эду стало совсем страшно. Если есть такие твари – конец света неизбежен.
– Попробуй подойти поделикатнее. Подари ей цветы, – сказал голос Заднего.
- Цветы? Эти органы размножения покрытосеменных растений? Это что –
в качестве намека?
– Это в качестве подарка. Многим дамам нравятся цветы. Не всем, конечно,
но мы попробуем рискнуть. Кто пьёт сернистую воду – тот рискует. И наоборот.
– Но ведь она выгнала меня, не хочу, говорит, видеть твой хвост...
– А ты вперед хвостом и не ходи. И потом, нельзя серьёзно относиться
к тому, что говорит женщина. Ни к одному слову. И помни самое главное.
– Что?
– У женщин тоже есть мозг ниже пояса!
Мысль эта поразила Эда словно вспышкой света с небес, которая случается во время большого дождя. Не всё ещё потеряно! А может, и конца света не будет!
Поиски цветка не заняли много времени. Часа через четыре Эд уже шёл на поиски Еви, весёлый, напевая свою любимую песенку:
Подойдя поближе, Эд галантно поклонился шеей и протянул даме цветок. Кровь опять застыла. В обоих мозгах шумело. Что-то должно было случиться.
Когда оно действительно случилось, Эд даже не расстроился – он этого ждал. Евь ухватила цветок зубами и презрительно бросила на землю.
– И зачем ты мне принес это мертвое покрытосеменное?
Эд молчал. Голова кружилась на тонкой шее.
– Млекопитающим носи такие подарки. Нам, динозаврам, это ни к чему.
Их ведь даже есть нельзя. Не говорили тебе родители: "Не ешьте никакой
злак полевой и никакую траву: нечисты они для вас. Не ешьте ни листья,
ни цветы, ни стебли растений ни голосеменных, ни покрытосеменных, – нечисты
они для вас. А только ешьте хвощ, и папоротник ешьте – чисты они и полезны,
и калорийны, и питательно сбаланстрованны"?
– Ну говорили, так ведь то про еду. А цветок красив!
– Как может быть красиво то, что нечисто? И ты его берешь в рот. Стыд!
– Да я...
– Уйди отсюда, чтобы я тебя больше не видела!
И Эд ушёл.
– Не горюй, что-нибудь придумаем, – раздался голос Заднего.
– Придумаешь тут...
– Пригласи её на прогулку ночью под луной.
– Ничего умнее не мог придумать? В ночное время, когда силы зла властвуют
над миром? Когда из-под каждого хвоща выходят оборотни, с огромными пастями,
загребущими лапами и мощными хвостами?
– Что-то твои оборотни подозрительно похожи на тиранозавров.
– А может, это тиранозавры и есть.
– Ерунду говоришь, тиранозавр холоднокровный и ночью не охотится.
– А я какой? Ночью, когда кровь стынет, и нельзя пошевелить ни ногой,
ни хвостом...
– Ну ладно, дай подумать, придумаю что-нибудь другое...
– Вот-вот, подумай, хоть раз в жизни.
День уже клонился к вечеру, хотя до захода ещё оставалось несколько часов. После захода ещё пару часов было тепло, а потом кровь остывала, и надо было ложиться спать. Ночью в каменноугольной роще было тихо. Ночью было время членистоногих и ракообразных.
Нужно было что-то придумать срочно, до конца дня. Завтра – поздно, завтра – конец света. Оба мозга Эда лихорадочно работали, но безрезультатно.
Навстречу Эду шёл стегозавр Яшка, давний знакомый. Щиты на его спине ярко светились в лучах солнца. Он шёл не торопясь и не оглядываясь – ещё бы, с такими щитами можно не бояться хищников. Стегозавр мог попасться хищнику только по глупости или по пьяни. Последнее, правда, могло угрожать Яшке, поскольку поддавал он здорово. Каждый вечер он сидел в ресторане или баре и пил сернистую воду. Поесть он тоже был не дурак и вкус имел утонченный. Яшка имел очень довольный вид и шёл, слегка покачиваясь, что свидетельствовало о том, что он шёл из ресторана и направлялся в бар. Или из бара в ресторан.
– Привет, Эд, – сказал Яшка, – про конец света слышал?
– Слышал. Только я не верю.
– Так ведь Нострацефалус сказал...
– Мало ли что он сказал. У тебя собственные мозги есть?
– Есть. Целых два. И они говорят мне, что, если завтра – ровно шестьдесят
пять миллионов лет до новой эры, то завтра же и конец света. Логично?
– Логично. А ты хоть знаешь, сколько это – миллион?
– Знаю.
– Сколько?
– До хвоста, ха-ха-ха!
– До хвоста! Умник. Археоптерикса видел? Сколько у него перьев?
– Неужели миллион?
– Нет! Так вот – если каждое перо археоптерикса станет новым археоптериксом,
и каждое перо нового станет в свою очередь ещё одним, тогда, хотя всё небо
станет в археоптериксах, так, что не видно будет солнца, и ни один птеродактиль
не сможет пролететь через эту массу – так вот, даже тогда число перьев
у них у всех не достигнет миллиона!
– Ну и что?
– А тут этих миллионов шестьдесят пять. Мог ли кто-нибудь сосчитать
такое число точно?
– Ну, кто-нибудь да мог. Я верю в конец света, и хочу его встретить
достойно.
– Это как?
– Сыто. Я хочу хоть раз в жизни поесть по-настоящему.
– Ха-ха, это ты говоришь, просиживающий каждый вечер в самых роскошных
ресторанах?
– Да, но мне всегда было мало. К тому же, я ещё не всё попробовал.
Я только что ел улиток в кафе "Зеленый луг" и иду в ресторан "Лагуна",
там сегодня устрицы.
– Устрицы? Ты же растениеядный!
– А по хвосту. Надо попробовать всё! Пойдешь со мной?
Внезапная мысль озарила Эда. Ресторан! Гениально!
– Нет, спасибо. Правда, спасибо – ты мне очень помог!
И Эд вприпрыжку побежал искать Евь. Или ему казалось, что вприпрыжку – прыгать диплодоки не умели.
Яшка удивленно посмотрел ему вслед, усмехнулся, и пошёл в ресторан "Лагуна".
Евь сидела на холме и глядела на ярко освещённые полуденными солнечными лучами горы. Она любила красивые пейзажи, и вообще была натурой скорее романтической, что, при большем опыте, Эд мог бы и разглядеть. Она думала – "А не зря ли я прогнала этого молодого диплодока?". Что-то в нем было такое, чего она не видела в других диплодоках. Но прогнать его требовали правила игры. Так её учила мама. "В первый раз кавалера нужно прогнать, говорила она, – Если ты ему нужна, то он придёт ещё раз. А не придёт – и птерозавр с ним, завтра найдёшь другого." И всё же ей хотелось, чтобы именно этот, как его – Эд? – вернулся. Нет, всё-таки, зря она с ним была так груба... Да и цветок тот был, в общем-то, красив, а где он теперь?
Ужасный шум заставил её вскочить и обернуться. В облаке пыли, со страшным топотом, приближалась стая мегарапторов. Ну вот и всё, подумала она, приползли. Он, может, и придет, но уже не к кому будет... Стая резко, со скрипом затормозила, недобежав примерно половины длины её шеи. Когда пыль осела, никакой стаи на этом месте не было. Стоял Эд, пыльный, хвост его бешено вращался, изо рта шёл пар.
– Ух, слава богам, это ты! А я-то уже думала...
Евь хотела сказать "А я-то уже думала, это стая мегарапторов". Но почему-то она не произнесла конца фразы, почему – она сама не могла объяснить.
Такого поворота Эд не ожидал. Он был уверен, что его опять встретят словами вроде "Опять этот, блин, свинья, кобель", и заготовил длинную речь, а теперь вся эта речь пошла золой от дерева, сгоревшего от удара небесного огня. Он бы, может быть, и произнёс свою речь, если бы Евь закончила свою фразу, но ведь она её не закончила.
– Ээээ, добрый вечер, – только и смог произнести он.
– Привет, – небрежно бросила Евь.
"А, была-не была, не получится – и птеродактиль с ним", решился Эд и заявил уверенным голосом:
– Позвольте вас пригласить на ужин в ресторан!
Правила хорошего тона требовали отказаться. Ишь чего захотел – в ресторан! Все знали, что эта фраза означает почти то же самое, что и "трахаться хочу", только более вежливое. Но было и отличие, оно заключалось в том, что после этой фразы сначала действительно идут в ресторан, а от секса, при должной сноровке, а главное, желании, можно потом и увильнуть. А в ресторан Еви хотелось, она так давно там не была!
– Позволяю.
Эд задумался. "Позволяю"! А как приглашать-то?
– Так я, это, приглашаю вас в ресторан.
– Спасибо. Я очень рада. А в какой?
Эд снова задумался. К такому повороту он не был готов. О деталях своего приглашения он не подумал вовсе. Впрочем, проблема невелика. Эд отлично знал все рестораны, бары и серно-распивочные точки вокруг, и начал в уме перебирать. В "Лагуну", где устрицы? Нет, вряд ли она их будет есть. Да и кто в своём уме будет есть устриц? Может, в "Голодную птеродактильшу"? Заведение было очень популярно среди молодежи. Но оно пользовалось дурной репутацией. Там было шумно, сернистой воды там было целое озеро, и народ буянил. Случались драки, а однажды парочка злобных тиранозавров, возмутившись зрелищем совокупления одного из посетителей с танцовщицей, закрыла заведение, и оно открылось вновь только через две луны. А, вот, придумал!
– Мы пойдем в "Золотую Долину"!
"Золотая Долина" была самым шикарным рестораном в округе. Специально предназначенный для романтических ужинов, ресторан действительно размещался в живописной долине, среди холмов цвета восходящего солнца. Там всегда была отличная пища, вкусная серная вода, там было тихо и уютно. К тому же Эд хорошо знал трицератопса Джо, тамошнего метрдотеля, официанта и вышибалу.
Евь, конечно, была в восторге от этого предложения. Эд сделал знак шеей пролетающему мимо почтовому птерозавру и, когда тот спустился, попросил:
– Слушай, будь другом, слетай в "Золотую Долину", закажи столик на двоих. Скажи, Эд просил.
Птерозавр улетел и, вернувшись через пять минут, сообщил, что всё улажено и столик заказан. Эд назначил встречу и побежал к морю – мыться.
Получилось! Причем он этот вариант придумал сам, без всякой помощи Заднего. Что он там предлагал? Прогулки при луне... Цветы... Какая ерунда! Эд был очень горд собой. Он бежал к морю, забыв обо всём на свете – о болящем хвосте, о хищниках, даже о конце света. Ему казалось, он летит.
– Добрый вечер, вот ваш столик на двоих, – гудел трицератопс Джо, –
что вы будете пить?
– Серную воду, – не задумываясь, ответил Эд.
– Вам с пузырьками или без?
– Конечно, с пузырьками!
– Пожалуйста. Источники там, за углом. Особенно рекомендую воду из
маленькой лужицы, что среди хвощей. Обладает отменным вкусом и не так сильно
лупит по мозгам. Как раз то, что нужно даме. Позвольте показать вам сегодняшнее
меню. Хвощ темно-коричневый, хвощ светло-черный, хвощ особо длинный, молодой
хвощ, который курьеры-птеродактили каждое утро доставляют из-за гор. Очень
нежный молодой папоротник. Папоротник, вымоченный в течение двух дней в
сернистой воде. Для плотоядных имеется археоптерикс, вяленный на солнце,
но вам это, видимо, неинтересно.
С этими словами Джо удалился, оставив Эда и Евь одних.
Вечер проходил приятно, но как-то напряженно. Еда была отменная, выпивка тоже, но Евь почти не разговаривала с Эдом, только изредка бросала на него кокетливые взгляды, как бы спрашивая: "Ну и что ты собрался делать дальше?". Эд не знал, что эти взгляды кокетливые, к тому же он не знал, что делать дальше. А Задний мозг помалкивал, сосредоточившись на уровне углеводов в крови.
Так прошёл час, а может, два – время для Эда остановилось. И вдруг что-то изменилось – Эд почуял какую-то вибрацию почвы и стал озираться по сторонам. Вскоре вибрация превратилась в громкий топот. Эд увидел его источник и замер в ужасе. Гигантский тиранозавр, мерзкая тварь, самый жестокий хищник, прозванный за свою свирепость Рексом, приближался на крейсерской скорости. Он бежал в сторону Еви, размахивая своими короткими руками, открывая и закрывая могучую пасть, полную острейших зубов. Хвост его был высоко поднят и ходил волнами влево-вправо, в такт к движениям ног. Не могло быть никаких сомнений в намерениях твари. Еще десять секунд – и от Еви останется одно воспоминание, а она мирно пасётся и ничего не замечает!
От страха вся кровь замерзла, Эд не мог пошевелиться. До места действия было довольно далеко, да и что он мог сделать? Задний мозг, похоже, впал в не меньшую панику, чем передний. И тут Эд вспомнил наставления отца: "И помни, сынок, бегущий тиранозавр очень неустойчив. Ведь он бежит на двух ногах. Он, конечно, балансирует своим хвостом, но всё равно две ноги – плохо, а четыре ноги – хорошо!". Он вспомнил школьные уроки физики и типичные задачи, которые они решали там: "Оценить импульс и кинетическую энергию бегущего тиранозавра", "Оценить момент импульса тиранозавра, который бежал на крейсерской скорости, но ноги которого остановились благодаря спотыканию". "Оценить усилие, необходимое для остановки тиранозавра в районе его головы, его рук, и его ног, соответственно". Энергия и импульс получались совершенно невообразимые, но усилие в районе ног выходило совсем незначительное. Способность действовать вернулась к Эду. Бежать он не мог – не успевал разогнаться, поэтому он вытянул шею, насколько сумел, вперед, и ровно в тот момент, когда тиранозавр-рекс пробегал мимо, резко ударил его головой по ногам. Раздался удар, от которого, казалось, даже вяленный на солнце археоптерикс мог ожить и улететь. Огромная туша придавила голову и шею Эда, и у него ушло немало времени, прежде чем он сумел освободиться.
Голова жутко болела, но это не интересовало Эда. Он поискал глазами Евь и нашёл её. Она стояла в полном оцепенении, вся покрытая пылью и комьями земли, на расстоянии меньше четверти длины шеи от неё начиналось углубление в грунте. В углублении лежала гигантская туша тиранозавра. Когда пыль окончательно осела, Эд увидел комья земли на склонах холмов. Да, гибель тиранозавра должна была быть очень эффектным зрелищем, а он ничего не увидел. Но он убил тиранозавра! Это невероятно!
Из зарослей хвоща, не торопясь, вышел трицератопс Джо. Глядя на мёртвого
тиранозавра, он произнес печально:
– А ведь он тоже столик заказывал...
Впрочем, печаль эта продолжалась недолго. Он издал трубный звук, и с неба к нему спустился почтовый птерозавр.
– Кто столик на десять персон заказывал? Скажи, главное блюдо готово. Впрочем, – он критически оценил тушу, – здесь хватит на тридцать. За счёт заведения.
Эд догадывался, какое блюдо планировалось на десять персон...
Птерозавр улетел, и через минуту небо стало черным, и долина наполнилась криками не менее, чем сорока птеродактилей. Раздалось хлопание закрываемых крыльев. Летучие твари чинно расселись вокруг туши.
Евь медленно подошла к Эду.
– Милый, – тихо сказала она, и обвилась своей шеей вокруг его.
Эд, совершенно обалдевший, сделал движение по направлению к ней.
– Не здесь, дорогой, тут всё-таки ресторан..., – сказала она, осторожно высвободила шею и медленно пошла в заросли папоротника. Эд двинулся следом.
– Вставай, лежебока, завтракать пора!
– Ох, как ты мне надоел. Что-то вчера тебя не слышно было, я один отдувался.
Я тебе женщину нашёл? Нашёл. Так чего тебе ещё надо?
– Чего-чего, уровень холестерина падает!
– Могу я хоть в день конца света поспать подольше?
– Не можешь! Марш за завтраком! А то я тебе устрою конец света! Индивидуальный.
Эд открыл глаза и огляделся. Рядом, мирно посапывая, лежала Евь, голова её касалась шеи Эда. В небе всё так же пел археоптерикс. Никаких признаков конца света не было. Эд поднялся, размял лапы и пошёл в рощу завтракать, после чего залез в море и целый час купался.
Евь проснулась и огляделась. Как здорово закончился вчерашний день! Вот бы так всегда! О конце света она не знала – она не слушала передачи птеродактилей, из которых вся роща узнавала новости. Не увидев рядом Эда, она слегка заволновалась, но успокоилась, увидя, как он плещется в море. "Смешной, – подумала она, – разве диплодоки купаются в воде?"
Евь почувствовала лёгкий голод. Надо было вставать и идти в рощу, это так утомительно! А вокруг неё была только трава, несъедобная, конечно.
Мимо пробегал небольшой, метров двух ростом, ящер неизвестной Еви породы. Вроде, не хищник – определила Евь и успокоилась. Ящер поздоровался и завел беседу ни о чем – о погоде, о папоротнике, о хищниках... Евь рассказала ему, что ей неохота вставать, а так она пошла бы в рощу за хвощом. Ящер ответил:
– А в рощу идти совершенно не обязательно. Вот эта трава ничуть не хуже
хвоща.
– Трава? Она же несъедобная. Она же нечистая!
– Это тебя обманули. Трава очень вкусная, кто её ест, тем становится
очень хорошо. Ее едят боги. Обратное тоже верно – кто поест этой травы
– станет как боги, вот почему нам запретили её есть. Попробуй!
И он сорвал пучок травы и поднес ко рту Еви. Она хотела отказаться, но очень уж хотелось попробовать. И она сжевала траву, которая оказалась очень приятной на вкус. К тому же от неё в обоих мозгах появилась необыкновенная лёгкость. "И это чудо от нас прятали?" – подумала Евь и сорвала ещё пучок.
Эд вернулся с купания, бодрый и весёлый. Он очень удивился, увидев Евь с пучком травы в зубах, с большими туманными глазами и с шеей, совершающей медленные круговые движения.
– Что с тобой?
– Ах, милый, попробуй этой травы. Это так прекрасно!
– Травы? Разве можно есть траву? Кто тебе это посоветовал?
– А тут один ящер пробегал...
– Но ты же сама говорила, нечиста она для нас...
– Ну и пусть нечиста, зато приятная...
Евь поднесла свою голову к голове Эда и нежно вложила пучок травы прямо ему в пасть. Это понравилось Эду, и он съел траву. Она и правда была вкусна. Эд лёг рядом с Евью и сорвал ещё травы.
– Эх, не стоило тебе эту траву есть, – заметил Задний.
– А что – разве в ней мало углеводов?
– Да нет, углеводов много, но всё же не стоило. Боюсь, не к добру это...
Хотя ладно, ешь, уж очень она приятна...
Голова у Эда закружилась. Он посмотрел вокруг – всё изменилось. Не было ни Еви, ни зарослей хвоща. Было только море, кругом вода, он был ихтиозавром и плыл, кувыркался в воде, всплывал к поверхности и погружался в синюю глубину.
– Вот это да! Я всегда мечтал плавать как ихтиозавр!
– Это глюк, – сказал Задний.
В следующую секунду он был птеродактилем, и летел по голубому небу. Ветер дул в морду, крылья хлопали за спиной. Он складывал крылья и нырял глубоко вниз, а потом взмывал вверх, к облакам. Такого блаженства он ещё никогда не испытывал.
- Это глюк, сказал Задний.
Эд решил подняться как можно выше, к солнцу. Забирался всё выше и выше, выше облаков, выше солнца, выше звезд... И вдруг воздух вокруг как будто исчез. Опоры под крыльями больше не было, и он стал падать, сперва медленно, потом быстрее и быстрее. Он задыхался – судорожно хватал ртом воздух, а воздуха не было. Он должен был давно уже удариться о землю, но земли тоже не было, только бездна... Вокруг становилось всё темнее и темнее, и вдруг перед ним возникло страшное существо. Это был гигантский тиранозавр, светящийся в темноте золотым цветом, на плече у него сидел черный птеродактиль размером со всё небо, и Эд услышал громовой голос:
– Ах ты, блин, свинья! Пресмыкающееся мерзкое! Не говорили тебе разве "Не ешь никакой травы и никакого злака"? Кто позволил тебе нарушать запрет? За это будете вы есть эту траву, и не будет вам ни папоротника, ни хвоща. И дети ваши будут есть траву, и через миллионы лет одни ваши потомки будут есть траву, и будут из них делать бифштекс, и филе, и вырезку, а другие будут курить траву и становиться дураками, подобными тебе. Зачем вы ели эту траву?
– Мы думали, мы будем, как боги...
– Тогда да будет так! Вы будете есть траву, как боги. Ваши дети будут
пить молоко, как боги. И будут они рожать детей своих в муках, и будут
кормить их молоком, и назовут их млекопитающими!
– Это глюк, – повторил Задний.
– Я тебе покажу глюк! А это ты видел?
Гигантский птеродактиль уже держал в клюве за хвост какого-то ящера, видимо, того, что дал Еви траву.
– За то, что подговорил ты динозавров есть траву, будешь ты лишён рук и ног, и будешь ходить на животе своём, и есть будешь всякую дрянь, и все будут называть тебя гадом!
И птеродактиль резво отклевал ящеру руки и ноги и бросил вниз, и он полетел в бездну.
– А теперь, – голос снова обращался к Эду, - убирайся отсюда, с глаз моих, и чтоб я больше тебя не видел!
Голос всё звучал и звучал, становился всё громче и нечленораздельнее, стал всё больше похож на гром. Птеродактиль взмахнул крыльями и улетел. От его крыльев поднялся страшный ветер. Тиранозавр увеличивался в размерах и светил всё ярче, пока не превратился в сплошное жаркое пламя, заполнившее всю Вселенную. Потом пламя погасло, и всё пространство заполнилось серым пеплом. Потом исчез и пепел, и стало тихо.
Эд открыл глаза. Голова кружилась, живот крутило, во рту стоял мерзкий вкус. Так плохо ему никогда ещё не было. Даже когда он вызвался спорить с сауроподом Гришкой, кто больше выпьет серной воды, наутро ему не было так плохо. Ох, и напился же он! Да нет, вроде ж и не пил, совсем немножко в ресторане, под хвощик... Тут он вспомнил про траву и про Евь. А в ушах ещё отдавался эхом голос золотистого тиранозавра. Был ли он?
Эд попробовал встать. Ноги подкосились. Он снова лёг, и ползком двинулся к берегу моря, чтобы проблеваться. Он по опыту знал, что это помогает. Когда его голова оказалась над водой, он понял, что что-то не так. Вода была мутная. В ней плавали какие-то частицы – не то пыль, не то пепел. Он посмотрел вверх, и обнаружил, что небо всё затянуто пыльной пеленой, сквозь которую едва просвечивает солнце. От страха он забыл, зачем пришёл к берегу, и двинулся обратно. Он обнаружил Евь, которая беспомощно вращала шеей из стороны в сторону. Сознание медленно возвращалось к ней. Что-то ещё было не так, и тут Эд понял, что. Всё изменилось. Не было старых гор, но появились новые. Не было привычных холмов, не было привычных рек. Не было ни хвоща, ни папоротника, как будто всё было сметено ураганом. Из всей растительности была лишь трава, да отдельные кустики и деревья. Как будто каменноугольный период кончился. И было совершенно тихо. Ни одного птеродактиля в небе, ни одного трицератопса на земле. Эд был бы рад даже мегараптору, но их не было тоже. И в море не было видно ни одного ихтиозавра.
Все исчезли. Как ветром унесло. Пока Эд и Евь были в наркотическом сне, что-то произошло. Эд не мог понять, что. Разные мысли лезли ему в голову, одна фантастичнее другой. Может быть, это было извержение вулкана. Или землетрясение. Или млекопитающие применили ядерное оружие. Или случился взрыв сверхновой. А может, астероид попал в полуостров Юкатан, отчего родная Гондвана раскололась на Америку, Африку и Индию. "Интересно, - подумал Эд, – где же в этом случае оказался я? Хорошо бы в Африке, там теплее...". В общем, Эд не знал, что именно случилось. Он думал об этом всю оставшуюся жизнь, но так ничего и не узнал. И дети его тоже пытались понять – не поняли. И их внуки и правнуки, и далекие потомки через миллионы лет тоже пытались узнать, да так и не узнали, что случилось с динозаврами.
В любом случае, имел место конец света, а Эд его пропустил. Из-за наркотика, а может, по другой какой причине, конец света не коснулся Эда и Еви. Пожалуй, правильно они ели эту траву, опять Задний был неправ. А может, наркотик ни при чём, а просто конец света не касается влюблённых? Эта мысль понравилась Эду, и он нежно посмотрел на Евь.
Мимо прошелестел странный ящер без рук и ног, точнее говоря, состоящий из одного лишь хвоста. Он двигался, извиваясь по песку и оставляя след в виде синусоиды. "Странный ящер", – подумал Эд, – "и откуда такой только взялся?"
Евь подошла поближе и уткнулась мордой в шею Эда. Эд повернулся и обнял её шею своей.
– Знаешь, – сказал он, – тут без нас произошёл конец света.
– Ну и пусть, – сказала она, – главное, что ты со мной.
– Главное, что ты со мной, – эхом повторил Эд, – а остальное неважно.
Пусть хоть весь свет провалится.
– Да он, собственно, уже провалился, – заметил Задний.
– Помолчи, – ответил Эд.
Евь отошла в сторонку и подняла хвост, закрутив его в легкомысленную спираль. Эд двинулся к ней...
Эд и Евь очень хотели первенца. Они по очереди охраняли яйцо, переворачивали его, чтобы оно обогревалось солнцем со всех сторон. И вот великий день настал. Из яйца появилось странное существо. Оно не было похоже на новорожденного диплодока. Оно было меньше размерами, хвост и шея у него были короче, а голова – больше. А самое главное – вылезя из яйца и расправив лапы, ребёнок громко запищал: "Молока!"
– Ну что ты, маленький, ну где ж я тебе найду молока? – запричитала Евь, – на вот, хвощик пососи, или вот ещё травка сочная...
"Молока! Какой кошмар! Какой позор! Мой сын – млекопитающий. Или не мой?", – думал Эд. Внезапно на него накатил приступ жуткой злости:
– А ну проваливай отсюдова вместе с этим уродом!
– Остановись, ты что делаешь? – вмешался Задний.
– Отстань! Не потерплю измены! Уходи, неверная жена!
Евь молча побрела прочь, унося ребенка в зубах...
Эд ходил целый день кругами, не находил себе места. То великая злость охватывала его, то, наоборот, страшная жалость о содеянном. К вечеру ему стало очень одиноко. Не считать же этого Заднего за компанию?
– Ну ты и дурак, – ядовито сказал Задний.
– Отстань.
– Ну и козёл...
– А что такое козёл?
– Такое млекопитающее. Трицератопса знаешь?
– Знаю...
– Так вот, совсем не похож. У козла два рога, а не три.
– Какой ужас! Трицератопс с двумя рогами! И как тебе не стыдно обзывать
меня подобной тварью?
– А как тебе не стыдно прогонять жену, которая любит тебя?
– А что ещё делать? Она мне изменила, и с кем – с млекопитающим!
– Ха, ха, с млекопитающим. С чего ты взял?
– А почему у меня родился млекопитающий?
– Это была мутация.
– Мутация! А у брахиозавра Джиммии тоже была мутация, когда у него
трицератопс вылупился? Вся роща на него лапами показывала и рожки строила.
– Нет, то, пожалуй, не мутация. Вся роща знала о распутстве его жены.
– А когда у бронтозавра Васьки черепаха вылупилась – тоже мутация?
– Да об этом же тоже вся роща знает. Это птеродактили пошутили, яйцо
подменили.
– А когда у Генки вылупился вообще непонятно кто, это что было?
– Это, возможно, и мутация. В конце концов, учёные не успели изучить
ребёнка.
Это было правдой. Когда у Генки вылупилось странное существо без хвоста, с большими ушами и мягкой шерстью, неустойчиво стоящее на коротких ногах, Генка очень осерчал. Долго не думая, он съел уродца и развёлся с женой, то есть съел и её тоже.
– А почему вдруг у Генки мутация?
– Так ты же помнишь – он на уроках химии вечно все реактивы на вкус
пробовал: и ртуть, и селитру, и медный колчедан...
– А у меня с какой стати?
– Меньше надо было травы жрать.
– А тебе та трава тоже нравилась.
– Ну нравилась, так я ведь жену и не выгонял. Потом, может, у тебя
от взрыва сверхновой мутация.
– Не верю я в такие мутации. Изменила она мне с млекопитающим, вот
и всё.
– А ты хоть раз млекопитающего видел?
– Нет.
– То-то же. Никаких млекопитающих нет! Вернее, не было. Твой ребенок
– первый! Не сказали тебе разве, – продолжал Задний, – что дети твои будут
млекопитающими?
– Ты же говорил, это глюк.
– Сам ты глюк! Никогда я ничего подобного не говорил! Динозавры вымерли,
а им на смену пришли млекопитающие. Как ты себе представлял этот процесс?
Где-то должно появиться первое млекопитающее. Оно и появилолсь. А ты вымрешь,
и я об этом не жалею, потому как дурак ты, свинья и козёл. Короче, нечего
тут дискуссию устраивать. Дуй жену возвращай. Прощения проси. К тому же,
я трахаться хочу.
– Тьфу, чтоб тебя. Как я её верну? Она меня и видеть не захочет.
– Давай, давай, я чего-нибудь придумаю.
– Придумаешь ты. В тот раз придумал – чуть всё не испортил...
Эд ходил кругами и думал. Вот оно как! Стали, значит, как боги. Да, грустная это, оказывается, вещь – конец света. И что теперь делать? Никогда, никогда больше не будет динозавров. Мы – последние. И дети наши – страшно сказать кто... Он вспомнил прежнюю жизнь. Роща, полная разных голосов, рыка и топания, стаи птеродактилей, пьяные рожи хищников в сероводяных барах... И почему-то не испытал никакой ностальгии. Он, кажется, всю жизнь хотел, чтобы это кончилось. Чтобы не было хищников, не было птеродактилей, не было этой никчемной, бесцельной жизни, а была Она, любимая, и никого больше не надо. И дети. Много детей. Пусть они будут хоть млекопитающие. Зато свои. Может быть, они будут счастливее его – у них не будет заднего мозга.
Что теперь делать? Идти к Еви он боялся. Он знал – она его прогонит. Ресторанов больше нет. Хорошо бы кого-нибудь убить, так ведь некого. Не её же, в самом деле, и не ребёнка. Да и зачем кого-то убивать?
Так ничего и не придумав, он постепенно оказался на лужайке, где паслась Евь. Малыш лежал неподалеку, завёрнутый в лопух. Он спал. Эд нерешительно подошёл и потрогал губами шею Еви.
– Я это... самое... ну в общем..., - только и сумел он выдавить из себя. Задний молчал. Помощничек...
Она посмотрела на него укоризненно, будто спрашивая: "Ну и что дальше?", но шею отодвигать не стала.
– Дык... я, это, ну это самое... Козёл... Евочка... Ты... Я... люблю
тебя!
– Эх ты... Тоже мне... А, хрен с тобой...
И она медленно подняла хвост, обернув его пару раз вокруг его шеи.
– А что такое хрен? – спросил он, и, не получив ответа, стал медленно забираться на неё...
Стоял вечер первого дня эпохи млекопитающих.