МОРСКИЕ ВОЛКИ

- 1 -

Земной шар на три четверти покрыт водой. Это, собственно, вовсе и не Земной шар, а Водный. Водный шар, из которого там и сям торчат клочки суши. Но Шар – это если издали смотреть. А если присмотреться поближе, то никакой не шар, а плоский и безграничный синий Океан. С полуостровами морей и островами озер. Над бескрайним Океаном висит такой же бескрайний потолок Неба. Голубого днем и черного ночью. Когда голубого, то залитого желтым светом, когда черного, то утыканного дырочками звезд. И так было всегда и так будет всегда. Океан, накрытый Небом. А все остальное, что только ни на есть, посередине между ними. И это все остальное преходяще и бренно, и только Небо и Океан – вечны.

Капитан Блинт пребывал сегодня в лирическом расположении духа. В таком настроении, да еще после хорошего обеда, его тянуло пофилософствовать. А делать ему и вправду было нечего. На море стоял полный штиль и его корабль «Сердце Бонивура» торчал неподвижной скорлупкой на разглаженной скатерти воды. Раз тебе штиль, то и всем штиль. Не может показаться из-за горизонта купеческий корабль, нечего ожидать английской или испанской карательной эскадры. Сплошная тишь, гладь и благодать.

И подумать только, что еще пару дней назад вода вокруг «Сердца Бонивура» кипела от ядер, пробитые паруса хлопали по ветру, свистели пули, пушкари суетились на батарейной палубе, а все остальные его отчаянные головорезы стояли наготове вдоль борта со шпагами наголо, готовясь кинуться на абордаж «Старой акулы». «Старая акула» была вообще-то коллегой, своим же флибустьерским судном. Но капитан ее, одноглазый и одноногий Джек Кривой Зуб грязно оскорбил их капитана (его, Блинта) и их корабль и пощады ему не было. Теперь «Старая Акула» мирно покоилась уже на морском дне, а Кривой Зуб был надежно законопачен в ее трюме. Воздуха и рома ему там хватит на пару недель, так что будет ему и время подумать над своим неподобающим поведением. А нечего было обзывать гордую птицу морей «Сердце Бонивура» совсем другим анатомическим органом, а его, капитана Блинта, этот орган обихаживающим. Блинт гордился названием своего корабля. Так же как гордились его кумиры старый Флинт своим «Моржом», а молодой Блад – «Арабеллой». Ну и что такого, что Блинт не знает, кто такой Бонивур? Этого и никто не знает. Профессор вшивый, взятый с пассажирского корабля в прошлом году, тоже не знал. Теперь вот рыб кормит. Профессор, называется. Главное, чтобы красиво было. Красиво и загадочно. Не понимать этого могут только душевно недоразвитые пираты. А таким нет места в их опасном тяжелом бизнесе. Их место на дне морском. Если кто плохо учился в школе, папу с мамой не слушался, то в пираты не ходи. Иначе будешь, как Кривой Зуб, слоняться в конце своих дней по законопаченному трюму. И никто не подаст тебе стакана воды и никто не послюнявит щечку поцелуйчиком. Только старый облезлый попугай будет хрипло кричать над ухом: «Копейки, копейки!».

- 2 -

Блинт вспомнил свое детство. Разве был он таким, как эти нынешние скороспелки? Нет, он с самого босоногого детства знал, что будет пиратом. И готовился к этому. Физические упражнения – лазание по канату, хождение по доске, плавание, фехтование. Школьные науки – география, картография, навигация, чтение, арифметика, закон божий. Тимоти Патрик о’Хара (так его тогда еще звали) всегда был первым учеником в классе. Даже папа его, художник, всегда удивлялся, в кого это такой смышленый сынок уродился? Но маленький Тим о’Хара твердо знал: хорошим пиратом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество. Ибо в морском разбое нет широкой столбовой дороги, и только тот может достичь его сияющих вершин, кто без устали карабкается по его каменистым тропам. Когда Тим подрос, он прибавил к кругу своих упражнений стрельбу из пистолета по движущимся мишеням, тактику игры в очко и в кости и начал вырабатывать зычный командный голос. Когда его сверстники уходили на танцульки или в бар накачиваться пивом и играть на бильярде, он только усмехался. Пираты не пьют пива! Пираты пьют ром. Пираты не играют в бильярд. Попробуй закатить дуплет во время даже пятибалльного ветерка. Ребята дразнили его, обзывали белой вороной и импотентом, за то, что он не пытался добиваться благосклонности деревенских барышень. Что ему эти местные красотки и их прелести? Когда он станет пиратом, бабья вокруг него будет как грязи. Только успевай выбирать. А сейчас за юбками бегать – только руки себе связывать. Некогда ему глупостями заниматься. У него карьера.

Окончив школу (первым в своем выпуске, золотая медаль на цепочке с бантиком, висит сейчас на почетном месте в его каюте в рамочке под стеклом), Тим о’Хара налег на спецподготовку - питье ямайского рома из горла залпом в сочетании со стрельбой по-македонски в цель за спиной. Попробуй угадать, читатель, сколько стоил ямайский ром в их захолустье? Тиму пришлось все свое свободное время прирабатывать – он мыл кареты, держал под уздцы лошадей для проезжающих путешественников, гнул спину судомойкой в местном ресторане. И все это ради великой цели.

В день, когда ему исполнилось 19 лет, он в последний раз обнял отца, поцеловал мать, дал последний подзатыльник сестренке и, взвалив на спину вещмешок, шагнул за дверь. Первый его путь лежал в Ливерпуль – шумный портовый город, куда, он знал по рассказам, заглядывали парусники со всех концов света и, наверно, среди них были и пиратские. Пиратские он бы сразу отличил – на мачте у них должен виться симпатичный черный флаг, а капитан будет смолить трубку (обязательно трубку!), опираться на деревянную ногу и смеяться своим единственным глазом. Там же в Ливерпуле он потратил половину своих денег на свой первый по-настоящему пиратский шаг. Как и подобает всякому зрелому пирату, сошедшему на берег, он отправился в притон. Вошел туда эдак вразвалочку и, зажмурившись, не глядя, ткнул пальцем наугад в одну из девушек. К его удивлению девушка оказалась не совсем девушкой, не совсем молодой и не очень-то красивой. Да в его деревне и то куда лучше были. Но отступать пирату, хотя бы и будущему, не пристало. Раз надо, значит надо. Пусть противно, пусть не хочется, но надо! Долг чести пирата. Выйдя из заведения мужчиной, Тим смалодушничал. Он побежал в баню. Умом он понимал, что посещение бани – поступок для пирата не только не характерный, но где-то и постыдный. Ну так он же еще не настоящий пират, он только готовится. И нельзя же начинать карьеру, не умывшись как следует. Это был его последний малодушный поступок. И хорошо, что об этом никто не узнал. Читатель, и ты тоже никому не рассказывай. А то нашего героя могут исключить из профсоюза.

Пройдя вдоль пристани, Тим увидал, что пиратских парусников в тот день у пирсов не стояло. И, как ему сказали в справочном бюро порта, на следующий день тоже не ожидалось. Не беда! Отступать перед мечтой, когда он уже так близок к ней? Никогда! Он уже на морском берегу, вдыхает его запахи и слышит крики чаек. Только вперед, навстречу своему желанному будущему. И в тот же вечер Тим о’Хара, купив на последние деньги билет, был уже на палубе корабля, наперегонки с ветром спешившего в Тимбукту. Где находится Тимбукту Тим точно не знал (несмотря на сплошные пятерки в школе по географии), но понимал, что где-то далеко, там, где растут пальмы и темнобедрые девушки неслышно скользят между пушек и кораллов. Вот ведь как повезло ему с Тимбукту. Из Ливерпульской гавани туда по четвергам отправлялся парусник «Иван Федорович Крузенштерн». Какое хорошее название! Когда он, Тим о’Хара, станет капитаном пиратского корабля, он тоже придумает для него какое-нибудь звучное, страх нагоняющее и красивое имя. Да и себе тоже возьмет подобающий ник. А сейчас вперед, мой бриг, вперед, навстречу солнцу и морю и бурям. Лети на парусах надежды, пусть дует тебе в корму ветер удачи! Расступись житейское море обыденности и постоянства! Это он, Тим о’Хара, плывет на свидание со своей судьбой.

- 3 -

На первое свидание с Тимом его судьба не явилась. В Тимбукту его сгрузили с корабля как мешок – полумертвого от качки, голода и усталости. Чтобы выжить, ему пришлось за гроши чистить тимбуктинские сортиры, таскать на спине мешки с какао, спать на голой земле. Потом его взяли матросом на барку, половину экипажа которой скосила лихорадка и капитан в отчаянии, что его контракт срывается, готов был навербовать к себе кого угодно и даже портовых шлюх на камбуз, если бы тому не воспротивился местком профсоюза морских и навигационных рабочих. В Гаване его опять выбросили на пристань как куль с рисом и опять он чистил сортиры и таскал мешки, но теперь в его резюме стоял морской опыт и на следующее свое судно он попал уже скорее. Корабли и порты мелькали потом один за одним как в калейдоскопе. Он не помнил уже сейчас в деталях где, что и когда с ним происходило. Память сохранила лишь отдельные обрывки – драку в портовом кабаке на Мадагаскаре, где он служил вышибалой, рыжую Жанетту из Кейптауна, казавшуюся такой симпатичной и с таким родным и знакомым ирландским акцентом, приятный антракт на Барбадосе, где он всего-навсего носил саквояжик за важным плантатором. А в остальное время – тяжелая на измор работа, изнуряющая качка, постоянное тянущее чувство голода и желание спать. Но никогда, ни на минуту, не отступал он от своей мечты. То, что он матрос и грузчик – это все временно, это все пройдет. Он будет пиратом, его судьба в конце концов придет к нему на свидание и улыбнется ему.

И судьба улыбнулась Тиму о’Харе. Этого невзрачного на вид мужичка в припортовой обжорке он заметил сразу. Невзрачный-то он невзрачный, но он был с деревянной ногой. И он был одноглазым. И он смолил трубку. Неужели?! Тим следил за странным посетителем, не отрывая глаз. Вокруг Тима росла гора грязной посуды, хозяин смотрел на него сначала косо, потом со злобой, но плевать на все это. Плевать на жирную посуду, плевать на засаленные столы, на замызганный пол, плевать на жадного и глупого хозяина. Вон там сидит человек, который, возможно, держит в кармане золотой ключик. И когда посетитель, дососав очередной стаканчик рома, упал лицом в салат и хозяин, подскочив к нему, стал грубо трясти того за плечо с требованием уплаты, Тим медленно вышел из-за своей судомойной загородки, прошел в зал, бросил на стол перед хозяином свои последние две монеты и, приобняв посетителя за пояс, повел его к выходу. И повел по улице, повинуясь жестам незнакомца. И довел до комнаты в гостинице. И помог раздеться. И всю ночь проспал на полу около его кровати, просыпаясь от пьяных выкриков: «Вязать, вязать скорее! Эй, на мачте, что видно? Все делим поровну, как уговорено было, и убери свои поганые пальцы, пока тебе их не оторвали». Утром Тим вскочил первый и, когда незнакомец проснулся и посмотрел вокруг осмысленным взором, около кровати уже стоял кувшин со свежей водой, единственный сапог был начищен до блеска, трубка набита табаком, на сюртуке не осталось ни одного грязного пятна, все гвоздики на деревянной ноге были аккуратно забиты по шляпку и обточены по краям. «Ты кто?» - спросил Тима властный требовательный голос. Тим объяснил, как умел, кто он такой и что он тут делает. Незнакомец усмехнулся в бороду. (Читатель уже, конечно, понял, что наш новый герой имел густую окладистую бороду. Ведь ясно же, что если у кого есть такая замечательная деревянная нога, то уж борода у него быть просто обязана). «Так ты хочешь быть пиратом? И не знаешь, как к нам попасть?» Сердце у Тима подпрыгнуло и перевернулось в груди, когда он услышал это «к нам». Значит, он правильно угадал, незнакомец и вправду был самым настоящим всамделишным пиратом. «Ну что ж, я возьму тебя с собой. Мне как раз слуга каютный нужен. Да и глаз свой среди команды надо новый завести. А то предыдущий пропал куда-то в прошлом месяце». Впрочем, последние две фразы капитан Джек (так его звали) вслух произносить не стал. Так, про себя подумал. Хотя только догадывался, не знал точно, куда делся его предыдущий соглядатай. А делся тот в бочку с капустой, куда того дружно заквасил Джеков экипаж, вычислив в нем капитанского стукача. Увы, такова диалектика пиратского бизнеса – капитан хочет знать, о чем болтают в кубрике, команда не хочет, чтобы капитан об этом знал. Капитану почему-то любопытно знать, не собирается ли кто случайно выстрелить ему в спину при следующем абордаже, матросу совсем не интересно, чтобы его после пьяной оговорки закапывали живьем в песок. Капитан и его команда вместе в ежедневном кровавом деле и порознь вне его. Здесь, читатель, ты видишь типичный пример единства и борьбы противоположностей, которые, переводя количество в качество, движут развитие мирового пиратства по спирали. И по какой еще замысловатой спирали!

- 4 -

Первая улыбка судьбы придала Тиму энтузиазма и сил. Да и не Тим он был больше. На борт «Устрицы» он вошел не как Тим о’Хара, а как юнга Блинт. Ха, видели бы его теперь деревенские увальни, его прежние знакомцы, о’Негин и о’Бломов. Колоритная копна нечесанных волос, борода, усы, трубка в зубах, сапоги с отворотами, наколка на запястье. Блеск! Рыжая Жанетта визжала бы не меньше получаса от восхищения. Что с того, что бороденка едва только начала пробиваться, усы можно было заметить только после долгого и пристального разглядыванья, сапоги с отворотами капитан Джек велел снять и выкинуть, а вместо них надеть те, что полагались матросам по корабельному уставу, без отворотов, а с отворотами – только в ранге старшего помошника или капитана. Да и где она, Жанетта? Осталась в далеком Кейптауне. А он, Блинт, Блинт Великолепный, теперь утюжит моря под парусами «Устрицы» и под командой бравого Джека, а вокруг него такие милые товарищи, все как один отъявленные головорезы и отчаянные храбрецы. Да сбудутся мечты юнги Блинта!

Недолго Блинт пробыл в юнгах. Домашняя подготовка не прошла зря. Знания, полученные в школе – крепки на всю жизнь. Очень скоро капитан Джек обнаружил, что его юнга не только быстро и правильно застилает постель (сгиб одеяла по третьей полоске), но и безошибочно при любой качке разливает поровну на четыре стакана бутылку рома, считает как Архимед (капитан Джек не знал, кто такой на самом деле был Архимед, он простодушно полагал, что архимед – это сокращенное название должности главного санитарного врача в Порт-о-Пренсе. Ох, это был хапуга и взяточник), отлично знает географию, прекрасно фехтует и стреляет, быстрее всех в его экипаже лазает по канату, может часами без устали сидеть в «вороньем гнезде» на верхушке мачты, высматривая в морских просторах суда и островки. Очень скоро Блинт перешел из юнг в матросы, потом в рулевые, был помошником боцмана, вахтенным начальником, предводителем абордажной ватаги и вот он уже первый помошник капитана, у него своя каюта, он носит сапоги с отворотами и имеет собственного каютного слугу. Предыдущий помошник получил пулю в голову во время морского боя и был с почестями и военным салютом похоронен тут же в море. Какая достойная для пирата смерть! Команда Блинта уважала. Матросы, конечно, знали, что он – капитанский наушник. Но знали они и то, что никогда Блинт не донесет из вредности или из лести, что, сидя с ним в трактире, можно расслабиться и не следить за языком, потому что обычная пьяная бравада – вот я этому Джеку моргала повыколю и пасть порву, пусть только сунется со своими придирками, пусть только пошлет в субботу на абордаж, пусть попробует еще раз заставить стоять внеочередную вахту или драить палубу под дождем – пьяная бравада не дойдет до капитана, Блинт понимает, что есть угроза капитанской власти, а что пустая брань. Но вот посвящать его в тайну побега с корабля, плана прикарманить неподобающий кусок добычи, пролезть без очереди к пленнице, за которую вовремя не пришел выкуп, предательского намерения уйти на судно к конкуренту (еще хуже, пойти к конкуренту говорить о работе) – такого с Блинтом нельзя было позволить. Блинт был верен своему капитану Джеку как собака. Он благословлял тот день и час, когда капитан Джек, провалявшись два месяца в лихорадке на госпитальной койке, догонял «Устрицу» своим ходом и остановился на ночлег в том городишке и отправился на ужин в ту обжорку. А если бы он зашел не к ним, а в соседний кабачок? Нет, об этом лучше не думать.

- 5 -

Когда судьба улыбнулась Блинту во второй раз, стояла ранняя осень. Бульвары Порт-о-Пренса рябили желтыми и красными кленами, ребятишки радостно носились по дождевым лужам, вздымая брызги, из окрестных оврагов сладко пахло грибной сыростью. Но это на суше. А на море только что отшумел горячий бой. Матросы «Устрицы», еще не остывшие от абордажной схватки, заканчивали переноску на свой корабль сундуков с кладью, пленники испуганно жались к борту, капитан Джек вытирал покрытую дымящейся кровью шпагу, прислушиваясь, как падает внутри него уровень адреналина. Блинт и группа матросов еще были на захваченном купце, проверяя, не спрятался ли кто в трюме, не забыт ли сейф в капитанской каюте. Ох, как понравился Блинту этот только что захваченный корабль. Опытным взглядом военного моряка Блинт сразу увидел, что это вовсе и не купец, это военный корабль, видимо только что списанный из действующей эскадры и проданный в торгово-пассажирскую компанию. На корабле еще были в полном порядке батарейные палубы (без пушек, конечно), усиленный фальшборт, дублированы важнейшие рулевые и парусные снасти. Эх, вот бы ему такой корабль под команду. Как он будет на нем летать по любимому океану. Куда там старой и уже неповоротливой «Устрице». Вот такое судно – это то, что ему надо. Надо сейчас, здесь, немедленно.

«Что вы там возитесь так долго? Осмотр закончили, закладывайте заряд и мотайте оттуда!», - голос Джека не давал остановиться, не давал собраться с мыслями. А с мыслями собраться ох, как надо было. Вот сейчас Джек велит подорвать этот замечательный корабль и «Устрица» оставит за кормой горящие чадящие обломки. Да, пираты всегда взрывали или поджигали или, на худой конец, топили захваченные и ограбленные ими корабли. Да и зачем оставлять их на плаву? Нового Летучего Голландца получить? Одного более чем достаточно. Но только не этот. Как можно спокойно уничтожить такого красавца? Подлатать пробоины в борту, паруса починить и будет он бегать по волнам. Блинт метнулся на мостик «Устрицы». «Джек, давай не будем его топить. Я осмотрел его, это прекрасный корабль. Мы можем использовать его». Джек как будто не слыхал ничего из того, что ему сказали. «Заканчивайте быстро и ставьте фитиль. Не тратьте там больше времени. У нас и здесь работы полно. Одна только сортировка сколько возьмет.» «Джек, не надо его взрывать. Я берусь сам, за свой счет, ремонт сделать. Пусть у нас будет два корабля. Чем это плохо?» «Куда там два? Тут с одним иногда не знаешь как управиться. Нет, нет, подрывайте скорее и уплываем. Здесь может быть каратель недалеко. Меня в порту предупреждали» Блинт козырнул и побежал обратно на приз.

- 6 -

Но чем дальше, тем медленнее он бежал. И наконец перешел на шаг и совсем остановился, прислонившись к рубке. Позаботившись, естественно, чтоб его не было видно с мостика «Устрицы». Он ясно увидел и понял вдруг, как постарел Джек за последние годы, как изменилось его восприятие, как замедлилась реакция. Как можно вот так запросто, даже не подумав и не осмотрев, распорядиться уничтожить захваченный корабль. Ведь должна же хоть мелькнуть мысль о том, что может быть этот новый корабль лучше, чем их нынешний и имеет смысл просто на него всем перейти, а подорвать как раз свой предыдущий? Нет, Джек даже не был в состоянии об этом подумать. Он был занят предстоящей сортировкой добычи и возможным появлением карателя. И мозги его были просто не в состоянии быстро переключиться на новый предмет. А это не есть хорошо. Любой капитан, а капитан-пират в особенности, просто обязан моментально переключаться с предмета на предмет, хотя бы для того, чтобы оценить, заслуживает или не заслуживает сей предмет внимания. Как он, Блинт, должен вести себя в такой ситуации? Слепо следовать приказу просто потому, что приказ отдан его капитаном, или не подчиниться, пойти наперекор? Ведь ясно же, что Джек в этой ситуации не прав. Но он капитан. И его, Блинта, благодетель и заступник. Но он не прав. Но он капитан. И капитан не прав. Да, капитан не прав. Определенно не прав. Он капитан и капитан не прав. Не прав, не прав, не прав. Он капитан? Капитан может быть не прав? Нет, не может, капитан всегда прав. А вот Джек сейчас не прав. Значит что? И что ему, Блинту, делать?

Блинт спустился в трюм. Там матросы уже приготовили бочку с порохом и теперь заканчивали прокладку фитиля. «Ребята, погодите», - остановил их Блинт, - «не будем этого делать». Матросы удивленно воззрились на Блинта. Помошник что, сбрендил после боя? Джек же ясно сказал – подорвать.
- «Каково состояние корабля? Руль, киль, паруса в порядке?»
- «Да, сэр, руль и киль в исправности, в парусах есть несколько дыр от наших ядер, но ветер поймать они смогут и смену галсов выдержат. Почему вы спрашиваете?»
- «Я решил не взрывать корабль. Мы уходим на нем. Я открываю собственное дело. Кто согласен со мной и готов признать меня за капитана – остаются здесь. Кто не хочет, имеют ровно три секунды добежать до «Устрицы». Через три секунды я перерубаю концы.»
На всякий случай Блинт положил руку на пистолет. Он был готов к любому повороту событий. Ведь матросы слышали приказ Джека. И пойти сейчас за ним значило бы для них открытое неподчинение. Со всеми вытекающими. И он напряженно ждал их реакции. Два матроса побросали инструменты и, грохоча ботинками по трапу, побежали вверх их трюма. Остальные, выпрямившись и тоже побросав все, что имели в руках, смотрели на Блинта.
- «Ну что?»
- «Мы с тобой капитан. Будем вместе»
- «Вы признаете меня за вашего капитана?»
- «Да, признаем. Мы не первый год вместе. Мы знаем тебя и знаем, что ты можешь».
- «Ну что ж ребята, могу сказать только одно: вы не пожалеете. А теперь запомните: вы в последний раз назвали меня на ты. Понятно?»
- «Есть, сэр!»
- «Ну тогда с Богом! Все наверх, рубить концы. Я на руле, остальные к мачтам на паруса.»
- «Есть, сэр!»

- 7 -

Джек не поверил своим глазам, когда увидел, что матросы рубят концы и парусник, только что им, Джеком, захваченный, уворачивает под ветер и начинает удаляться. Но вот же видно, что Блинт стоит на руле и явно уводит его трофей. Как, этот щенок решился укусить руку, его вскормившую? Так он платит за все, что для Джек для него сделал? За то что вытащил его из той грязной вонючей дыры, куда нормальный человек по трезвой лавочке и зайти-то побрезгует? За то, что продвигал вверх, минуя все очереди и послужные листы, рискуя вызвать неудовольствие ветеранов команды? И после всего этого вот так запросто, не поговорив, не попросив, не объяснившись, как подобает двум профессионалам, внаглую угнать корабль из-под носа? Догнать его немедля, расстрелять из пушек, потопить, повесить, четвертовать. «Поворачивай! Заряжай! Целься!» Но слова команды застряли у Джека в горле. Как заряжай? Как целься? Ведь там же Блинт, там же Тим о’Хара, его Тим, которого Джек пестовал, посвящал в тайны ремесла, тянул за собой, щедро раскрывал перед ним все секреты, перед которым ничего не скрывал, в котором видел своего преемника, принимал как собственного сына, которого у него никогда не было, жалея иной раз, что вот нет у него дочери-красавицы для такого жениха. Он не может в него стрелять, не может поднять на него руку.

Команда удивленно смотрела на капитана Джека. Ведь бунтовщики уходят. Не иначе, они утаили самую богатую часть добычи и теперь хотят поделить ее между собой. Такое, бывало, случалось и раньше, но всякий раз воров догоняли и показательно наказывали – на глазах у всей команды, совершив положенный обряд измывательства, виноватых вешали на рее. Что ж теперь? Почему за ними нет погони? Почему капитан безучастно сидит и молча смотрит, как законная добыча, им всем принадлежащая, трепеща парусами, уходит прочь? Когда Джек стряхнул с себя горестное оцепенение и вернулся к действительности, поворачивать куда-нибудь и догонять кого-нибудь было уже поздно. Угнанный Блинтом парусник наполовину скрылся за далеким горизонтом. Махнув рукой, Джек скомандовал возвращаться в Порт-о-Пренс.

Блинт был несколько удивлен, что за ними немедленно не случилось погони. Он, впрочем, не очень-то погони и боялся. Перегруженная сейчас и ставшая неповоротливой, «Устрица» не могла бы угнаться за его легким порожним кораблем. Лучший пушкарь Джека, командир артиллерийской команды «Устрицы», был сейчас рядом с ним. Без своего командира Джековы канониры не смогли бы быстро навестись на цель. К тому же и цель не стояла бы на месте, лавировать под огнем, подставлять противнику всегда свое наименьшее сечение, Блинт умел в совершенстве, его же сам Джек учил и зачастую в бою на живом примере, когда едва заметная ошибка, легкое промедление – и от твоего корабля останутся рожки да ножки. Но погоня все же должна была быть, не мог Джек за просто так позволить своей добыче уйти из-под носа.

Нет погони, ну и ладно, так даже и лучше. И, отойдя на приличное расстояние, Блинт, наконец, мог спокойно заняться обследованием своей новой игрушки. Корабль оказался голландским, и назывался он типично по-голландски: «Черный тюльпан». В трюме, на внутренней стороне корпуса, на стесанной стороне бревна Блинт нашел вырубленную топором надпись на незнакомом языке. Вот все-таки недостаточно хорошо он в школе учился, тут возможно какая-то важная инструкция вытесана, а он ее прочесть не может. Ну ладно, в Порт-о-Пренсе найдем какого-нибудь завалященького полиглота, переведет. (Полиглота действительно позже нашли и привели на корабль. Надпись оказалась пустяшной, она гласила: «Сим парусником мастер Питер Михайлов, плотник саардамский, начинает новую партию кораблей»). Корабль хорошо управлялся, легко слушался руля, послушно ложился на галсы, держал боковой ветер. Что ж за раззява был здесь капитаном, что не мог убежать от их уже старенькой «Устрицы»? Наверно испугался, когда увидал их Веселого Роджера и когда первые ядра, еще не долетая, вспенили воду за его бортом. Понадеялся, что сдавшись на милость, сможет ценой груза и пассажиров спасти свою шкуру и корабль. Как же, пожалели его. Когда это пираты жалели трусов? Так и прирезали, не заметив, в пылу схватки, вон он еще валяется у мачты с колотой раной в груди. Ну да бог с ним. Первым делом всех покойников за борт, палубу облить водой, чтоб не скользить в крови, потом помоем как следует, поднять паруса, сколько хватит рук, и в порт – ремонт, погрузка, регистрация, команду набрать. Да, визитную карточку не забыть новую заказать. Капитан Блинт! Звучит! Вперед, мой корабль, трепещите паруса, шевелись руль, держи линию, киль. Капитан Блинт входит в порт на собственном корабле.

- 8 -

Одно дело Блинту надо было сделать сразу, еще до захода в Порт-о-Пренс – выбрать имя кораблю. Не оставлять же его «Черным тюльпаном». Это что ж за фантазия у голландцев давать кораблю название цветка да еще такого странного цвета. Черным должен быть флаг на корабле. А цветок должен быть ярким каким-нибудь цветом. Какое же имя придумать? Корабли часто называют именем животного или птицы. Вот «Морж» – очень хорошее имя. Но оно, к сожалению, занято. Флинт успел первым подсуетиться. «Пингвин» вот тоже красиво звучит. Однако из школы еще Блинт помнил, что не очень-то пингвины храбрые. В частности во время бури они робко прячут тело в утесах. Недостойное это поведение, не пиратское. То ли дело буревестники. Эти не прячутся, эти, наоборот, гордо реют и кличут. Но занято уже кем-то. И тут из памяти услужливо всплыло вот это приятное для слуха, потрясающе красивое, никем не занятое, легко запоминающееся – «Сердце Бонивура». Откуда оно пришло? Блинт помнил – прошедшим знойным летом океанский бриз гонял по Приморскому Бульвару обрывок киноафиши, где среди отрезков слов в глаза бросилось то странное сочетание, «Сердце Бонивура». Сочетание мимолетно поразило Блинта своей заморской красотой и какой-то неизбывной тоской. Почему-то представилось, как у Бонивура (мужик, судя по имени) вырывают из груди сердце, мелко-мелко шинкуют, жарят и подают на блюде важному упырю, кровососу и сердцееду. Ну что ж, пусть так и будет. Отныне его корабль станет рассекать морскую гладь, нося на борту эту гордую кликуху: «Сердце Бонивура». А кому не понравится, пусть об этом громко скажет. Мы с ним крупно разговаривать станем. По понятиям.

В порту навалились новые заботы. Первым делом – объясниться с Джеком. Они встретились в отдаленной таверне, Блинт пришел под охраной двух матросов, Джек был один. Блинт постарался объяснить, как мог, почему он не подчинился приказу Джека затопить корабль, почему угнал его, почему считает, что он уже освоился со всеми тонкостями их опасного ремесла и что пришла пора ему завести собственное дело. Джек угрюмо молчал, иногда невпопад кивал. Когда Блинт, изложив все свои аргументы дважды и заверив Джека в своем полном к нему уважении и вечной благодарности за все, выдохся, Джек, поднявшись с места, сказал еле слышно: «Мне пора» и ушел, ничего больше не прибавив в ответ. Блинт остался в легком недоумении, он не знал наверняка дошла ли Джека его горячая и так много раз отрепетированная речь. Но ведь Джек же не возражал. Значит он со всем согласен. Вот и свидетели у Блинта есть, что Джек согласен. А раз сам Джек согласен, то какие же еще препятствия? Вперед и вверх!

Но препятствия были. Блинт и не представлял никогда сколько времени и сил отнимает у капитана простое обеспечение стояния судна в порту. Регистрация имени, регистрация тоннажа, аренда места у стенки, пожарная охрана, камбузная инспекция, санэпидстанция, мачтовая инспекция, парусная инспекция, семафорная инспекция, техника безопасности, портовая лоция, радиочастоты, орудийная инспекция и так далее и тому подобное. А кроме того надо как можно быстрее чинить паруса, зашивать борты, закупать пушки, продовольствие, воду, ром, искать сухой док для проверки и очистки корпуса. Как первый помошник, Блинт даже близко не касался всей этой хозяйственной докуки. На его попечении были боевая и ходовая готовности корабля, назначение и проверка вахт, состояние киля и парусов, важно было следить, чтобы матросы со стажем не переваливали слишком уж много на новобранцев. Но в страшном сне Блинт не мог увидеть, что надо будет следить за качеством закупаемой говядины и умасливать армию чиновников из администрации порта. А многочисленные филантропические поборы и добровольные общества? Сколько их, куда их носит? Как Джек со всем этим справлялся?

На пятый день капитанской работы, когда Блинт, совершенно разбитый после беседы с представителем Общества Поголовного Обучения Пиратов Плаванию Брассом (ОПОППБ), хватал ртом в изнеможении воздух в своей каюте, в дверь вкрадчиво постучались. На пороге нарисовался потертый мужичонка в кепочке и с папироской. «Ты кто еще такой? Тебе на охрану памятников деньги или на насаждения? Не дам! Ничего не дам! Убирайся вон! Приходи завтра», – чуть не зарыдал ему навстречу Блинт. «Нет, мне денег не надо», - вкрадчиво прошелестел незнакомец, - «я тебе помочь пришел». «Чем ты можешь мне помочь?» «Вы, капитан, наверняка уже поняли, что правильное оформление документации и получение регистраций – занятие долгое и неприятное. Я готов взять весь этот труд на себя. Ваша работа будет в море выходить и своим прямым делом заниматься – лохов трясти. А бумажки писать и вообще все побочные дела на берегу – это мои проблемы будут. Вы, капитан, и касаться всей этой ерунды не будете. Только раз в месяц станете подписывать то, что я вам подготовлю и что без Вашей подписи администрация порта не примет». «Сколько ты хочешь за работу?», - спросил Блинт. Незнакомец, не сморгнув, назвал цифру. Блинт, хотя и был готов минуту назад отдать полцарства тому, кто заберет с его стола бумажную гору, ужаснулся этой цифре. «Хорошо, я обдумаю твое предложение», - сказал он незнакомцу, провожая того к трапу, - «Я тебя найду завтра и поговорим тогда в деталях. Таверна «Жареный петух», ты говоришь, где ваша гильдия принимает? Туда к тебе и приду».

Блинт теперь уже ясно вспомнил, что к Джеку на корабль частенько наведывался какой-то скользкий тип в кепочке и с неизменной папироской в зубах и они с Джеком надолго запирались в каюте. Вот значит, зачем он был Джеку нужен. И как только он, Блинт, ничего такого не замечал? Впрочем, неудивительно. Блинт гораздо больше был увлечен чисткой орудий, правильной закладкой пороха, готовностью снастей и другими не менее интересными вопросами. Конечно, ему нужен помошник по бумажной части. И помошник с большими полномочиями, иначе не удастся полностью свалить на него все эти оформления-поборы-регистрации. Но нанимать этого жука в кепочке Блинт не будет. Довольно, не старые времена. Мы пойдем другим путем.

- 9 -   

В комиссии по распределению экономического факультета Порт-о-Пренсского Островного Университета Блинту показали целую пачку резюме недавних выпускников, до сих пор не нашедших себе подходящего места. Внимание Блинта почти сразу привлекли бумаги Стэнни Мак-Лауда, из рода Мак-Лаудов. Отличные оценки, высокие рекомендации от профессоров и не мог найти места? Что-то тут не так. Надо познакомиться с этим парнем поближе. На следующее же утро Стэнни поднялся к нему на борт «Сердца». Блинт сразу же и понял, почему у Стэнни были проблемы с работой. Стэнни был очкариком. И нешуточным. Очкариков на пиратские корабли не пускали, их считали дурной приметой. Ну в самом деле, как очкарик будет одевать черную повязку? На очки или под очки? Нет, лучше с ними и не связываться, сразу хлопот меньше. Но все остальное у Стэнни было в порядке. Даже косичка была. А косичка для пирата – первое дело. Пират без косички – все равно, что пистолет без мушки, неполноценен. Стэнни проявил завидную эрудицию по поводу почти всех бумаг, что угрожающей горой высились на Блинтовом столе. Чиновника из порта, заявившегося во время беседы, Стэнни отшил в две минуты, написав бумагу, дав подписать ее Блинту (Блинт не понял ни слова, хотя это явно была справка об охвате матросов брошюрами о вреде танцев в обнимку) и с невинным видом вручив ее чиновнику, как бы невзначай приоткрыв дверь каюты. Вот это да! Блинт еще помнил, сколько крови выпила из него эта пиявка, когда всего два дня назад от него впервые потребовали эту дурацкую справку. После этого Стэнни был принят на полную ставку помошником капитана по береговым сношениям. В качестве условий Стэнни выторговал себе сравнительно небольшую зарплату, потребовав однако зубную и оптометрическую страховки с распространением их на членов семьи, буде он таковую заведет.

«Приветствую вас на борту, мистер Мак-Лауд. Надеюсь, что мы с вами сработаемся. Когда сможете приступить к работе?», - пожимая руку своему новому помошнику, произнес Блинт ритуальное приветствие. «Есть, сэр!», - браво отчеканил помошник, входя в новую для себя роль. «Приступить смогу через полчаса, как только пошлю к черту своего нынешнего босса. Позвольте сказать, что именно о такой работе я и мечтал. Благодарю вас, сэр. Я вас не подведу, сэр. И, пожалуйста, называйте меня Стэнни». Стэнни убежал на берег, увольняться из банного павильона, где он последние три месяца подавал клиентам шайки и мыло. Блинт вздохнул облегченно и отправился решать действительно насущные проблемы – на вербовочный пункт присматривать матросов (не менее двух десятков нанять, лучше три десятка), в док договариваться о ремонте, в ателье заказывать паруса, в арсенал отдать заявки на пушки, порох и ядра, ну и мало ли есть других приятных пиратских дел.

Через десять дней «Сердце Бонивура» было готово к походу. Команда укомплектована и даже слегка обучена (еще часть тренировки в море доберем), новенькие пушки весело блестят сквозь полуприкрытые батарейные люки, паруса (без единой дырочки!) толстыми рулонами аккуратно намотаны на перекладины, черный флаг плещется по ветру, трюм забит едой, водой, ядрами и порохом и, самое главное, есть лицензия на промысел. Попробуй, достань лицензию в конце сезона. А вот Стэнни сумел. Три дня он дежурил у стойки регистрации водных участков в администрации порта и ухватил-таки за руку капитана, пришедшего сдать лицензию, потому что разбитый корабль того требовал долгого ремонта, а кому ж охота платить за холостую лицензию. Не беда, что на ремонт и закупки ушли все Блинтовы сбережения. В море он возьмет свое. По местам стоять, с якоря сниматься. Отдавай концы, ребята!

- 10 -

Первое плавание прошло у Блинта удачно. И второе тоже удачно. И третье. До конца сезона было набрано достаточно трофеев для расчетов с матросами и оплаты зимнего ремонта. «Сердце Бонивура» имело отличный ход, маневренность, конструкция батарейных палуб позволяла быстрее, чем полагалось по нормативам, перезаряжать орудия и лучше целиться. Блинтовы впередсмотрящие были вооружены лучшей доступной в Порт-о-Пренсе оптикой (фирма «Зенит Дженерал») и могли после подходящей тренировки не только заметить издалека чужой корабль, но и отличить кандидата в жертвы от карателя.

Со Стэнни они прекрасно сработались. Не обошлось, конечно, без шероховатостей вначале. Полным сюрпризом для Блинта было то, что Стэнни оказался мусульманином. Первый шотландец-мусульманин, как с гордостью пояснил Стэнни. На Стэннину исламскую религиозность Блинту было наплевать с высокой колокольни, пусть он хоть иудеем будет, но вот манера регулярно, пять раз в день, совершать намаз, прерывая для того любые совещания и деловые расчеты – это уж позвольте, здесь бизнес страдает. Поставленный перед жестким требованием Стэнни согласился на компромисс – на корабле в светлое время дня – два намаза в обеденные перерывы, остальные намазы – до подъема или после отбоя. Вне корабля – сколько угодно и когда угодно. Взамен Блинт согласился сделать на корабельной буссоли дополнительную отметку – кроме четырех сторон света на компасе был высечен азимут Мекки.

За свой второй (и первый полноценный) сезон Блинт получил почетную награду «Лучший новичок года». Прибыли хватило на то, чтобы полностью выплатить все налоги (включая недоимки за прошлый год), выдать матросам приличную премию по итогам навигации и заложить пенсионный фонд для семей погибших и покалеченных в бою. На остаток Блинт купил себе домик на окраине Порт-о-Пренса. Он полюбил сидеть в одиночестве на веранде, покачиваясь в качалке и прислушиваясь к шороху опавшей осенней листвы. Можно было отвлечься от суетной текучки и подумать о главном. Как и дальше заставить фортуну бизнеса улыбаться ему? Как сделать так, чтобы не ты за добычей гонялся, а она сама к тебе шла?

Здесь и пришло к нему его главное озарение. Ведь Блинт пришел в пиратство со стороны. Большинство матросов на пиратских кораблях имели за плечами Колледж Морских Боевых Искусств, а капитаны и многие первые помошники еще и Высшую Мореходную Академию при Университете. Блинт же в молодости был матросом на торговом флоте и потому лучше других знал и понимал психологию и обычаи своих жертв (до того, как те становились жертвами). И Блинт прекрасно помнил, что торговые, а тем более пассажирские, корабли плавают не когда и где попало, а согласно расписанию и проложенным морским маршрутам. Есть конечно и чартерные рейсы и вольные капитаны, которые поплывут, когда и куда им заблагорассудится, но таких не более половины, остальные же работают на хозяина-пароходство и не выбирают себе рейсов и маршрутов. Этакие подневольные тягловые лошадки. Так почему же тогда всегда и везде пираты считают, что появление жертвы – случайный и непрогнозируемый процесс? Получается как раз наоборот, закономерный и предсказуемый. А что если попробовать предсказать? И не болтаться зря по морям, по волнам, а выйти точно и в срок в назначенное место и там со свежей командой встретить того, кому не судьба была доплыть по назначению?

- 11 -

Блинт разыскал Стэнни в бильярдной, где тот любил проводить ленивые зимние часы. Очкарик-то он был очкарик, но вот шары и лузы видел получше многих. Блинт оторвал Стэнни от стола с зеленым сукном (тот громко негодовал и сопротивлялся) и увлек его на пустынную аллею парка, где они могли поговорить, не опасаясь посторонних любопытных ушей. Блинт изложил свою идею, слегка опасаясь, что Стэнни подымет его на смех. Но Стэнни отнесся к Блинтовой задумке серьезно. Он поразмышлял немножко, пожестикулировал в своей манере в воздухе руками и сказал: «Капитан, в вашей идее что-то есть. Я чувствую, она может пойти. Но надо проверить. Давайте пойдем сейчас в библиотеку, подымем архивы?» В Островной Морской Библиотеке были тщательно зафиксированы все доложенные капитанами эпизоды морских столкновений: кто, где, когда и с кем имел огневые взаимодействия. Там же, на заброшенной полке книгохранилища, Стэнни обнаружил рекламные проспекты пароходств с подробным перечислением кораблей, расписаний и маршрутов следования. Дав взятку симпатичной библиотекарше, Блинт и Стэнни заперлись в небольшой комнатенке, разложили по столам и по полу карты и схемы, развернули рулон бумаги и стали сравнивать и сопоставлять названия и даты. То есть сравнивал и сопоставлял в основном Стэнни, Блинт не мог выдержать вида графика, содержащего более четырех точек, плюс он успел позабыть со школы, как называется вертикальная ось на диаграммах.

Когда Стэнни закончил анализ, Блинт устало дремал, сидя на стульчике и привалившись плечом к стенке. «Ну что ж, капитан, вы были правы», - Стэнни был заметно утомлен, но глаза его светились торжеством, - «действительно, примерно 47 процентов всех огневых контактов за последние три года можно было заранее вычислить. Жертвы шли по расписанию по заранее им предписанным маршрутам». Сон с Блинта уже слетел. «Ну с прошлым ясно, это все уже не воротишь. А предсказать можешь? Можем ли мы знать где и когда нам надо быть, чтобы наверняка встретить курочку пожирнее?» Стэнни минут на десять погрузился в свои вычисления, а когда вынырнул обратно, сообщил, что если 12 марта будущего года в половине третьего дня они выйдут в северо-восточный угол территории, им отведенной, то там почти наверняка они встретят почтовый пакетботик. А почтовое судно, они оба знали, это минимум команды на борту, почти нет пушек, и много-много посылок и почтовых переводов.

Стэнни и Блинт разом поднялись и посмотрели друг на друга. Вот только что они сделали открытие. Может быть самое важное открытие в пиратском бизнесе со времени изобретения подзорной трубы и компаса. Как им теперь быть? Они теперь связаны навеки незримой веревочкой. Блинт понял это первым. «Мистер Мак-Лауд, не хотите ли вы войти партнером в мой бизнес?» Стэнни его понял. Блинт боится, что он, Стэнни, выдаст секрет открытия. И тогда судись с ним, засуди его, в тюрьму законопать, но открытие пропало. Стэнни же теперь как ненужный свидетель должен бояться за свою шкуру. Словом, открытие они сделали и вроде бы как оба в выигрыше. А на самом деле одно неверное движение и оба в проигрыше. Или один в проигрыше, а другой в братской могиле. Так что когда Стэнни ответил: «Капитан Блинт, я сочту за честь принять ваше предложение. Думаю, что в сложившихся обстоятельствах моя доля должна составлять 30 процентов», он все это очень хорошо осознавал. Блинт, на мгновение удивившись Стэнниному деловому чутью (Стэнни назвал как раз ту цифру, которую Блинт намечал в качестве верхнего предела своего предложения), кивнул и они пожали друг другу руки. Сделка состоялась. Товарищество по эксплуатации открытия Блинта-Стэнни приступило к работе.

Во все следующие навигации Порт-о-Пренсские обыватели только дивились, глядя на странные привычки капитана и команды «Сердца Бонивура». Разгар сезона, все суда, способные отойти от причальной стенки, давно в море, а «Сердце Бонивура» стоит на приколе, дежурная вахта усердно драит палубу, капитан фланирует по Приморскому Бульвару, пыхтя неизменной трубочкой, команда прохлаждается по кабакам. Вдруг на баке появляется Стэнни Мак-Лауд, бессменный Блинтов помошник (о компаньонстве широко не объявлялось), и призывно машет своему капитану руками. Через пять минут капитан уже на мостике зычно отдает команды, матросы, стряхнув с колен безутешных подружек и торопливо расплатившись, грохоча каблуками бегут по трапу, а через десять минут «Сердце» с деловым видом отваливает в море. С тем, чтобы через два-три дня вернуться назад с хорошей добычей и снова встать у стенки. Ведь если посчитать, так Блинт с командой проводит в море меньше всех времени, а добычи за сезон набирает больше всех. Ну и дьявольский же нюх у этого человека!

- 12 -

Читатель может себе представить, сколько недоброжелателей и завистников имел Блинт в Порт-о-Пренсе. Как заводит людей чужой успех! И главным недоброжелателем и хулителем был к великому Блинтову огорчению капитан Джек, его когдатошний благодетель и наставник.

Измена и бегство Блинта надломили Джека. Он никак не мог взять в толк, как можно было ответить столь черной неблагодарностью на все, что Джек для Блинта сделал. Как будто он возражал бы против капитанства Блинта. Ну не сразу, конечно, а чуть попозже, когда тот превзойдет полностью и морскую науку, и боевую подготовочку и бухгалтерию необходимую. А пока что не готов был Блинт к капитанству. Людей подобрать как следует не сможет, провизию заготовлять не научен, с ремонтниками в зимнем доке не сладит. Да и вообще мальчишка он еще. Не бывает таких молодых пиратских капитанов. И ноги деревянной у него нет. Нет, ничего у Блинта не выйдет, только опозорится понапрасну и назад же к нему, к Джеку, на брюхе приползет. То что Блинт никак не позорился и не полз обратно, крепко озадачивало Джека. Ну везет щенку, дуракам и новичкам всегда попервоначалу везет. Но вот кончится везение и тогда мы посмотрим.

Джек стал пить сильнее обычного, напившись, скандалил, лез в драку. Именно тогда, в одной из безобразных кабацких драк, ему подбили передний зуб и Джекова физиономия приобрела какой-то ухмыляющийся оттенок и прилепилась к нему кличка Джек Кривой Зуб. А еще через год он потерял свою «Устрицу». Погнались они в море за французским купчишкой, догнали уже (тот убегал как-то странно, вроде бы и нехотя, но внимания тогда не обратили), Джек скомандовал разворот бортом и пушкарям изготовиться к залпу. Но тут и купец неожиданно и очень споро встал к ним бортом и оказалось, что никакой это не купец, а замаскированный каратель с полной пушечной нагрузкой. Как Джек мог не увидеть этого? Разве не провел он в море десятки уже лет, чтобы на лету распознавать за кем надо гнаться, а от кого, наоборот, убегать? Но когда хитрый каратель, сняв уже с мачты торговый флаг и выкинув гордые лилии, дал полный залп по корпусу «Устрицы», рассуждать о причинах ошибки было некогда. Спасли Кривого Зуба и его экипаж только великолепные Джековы рефлексы, въевшиеся в него за все его морские сезоны. Джек слетел с мостика на батарейную палубу, оттолкнул пушкаря от заряженного орудия, скомандовал зарядить два соседних («а не то всех повешу, утоплю, четвертую!») и с первого же ядра смел с неприятельского бака штурвал вместе с рулевым. А потом из второго орудия, так же первым выстрелом, перебил фок-мачту. И не было времени у него уже смотреть, как красиво фок-парус планирует на палубу, накрывая собой французского капитана и его незадачливую команду. Не было времени, потому что надо было скомандовать разворот, и все паруса поднять («шевелись, братва!»), и полным ходом убегать за горизонт, пока те вояки не выберутся на волю и опять не станут плеваться раскаленным чугуном бурбонские пушки.

Эти два великолепных снайперских выстрела потом еще много лет преподавались в Высшей Мореходной Академии как образец самообладания в критическую минуту: сочетание мгновенно найденного и единственно верного решения и образцового его исполнения. Джек смог тогда уйти от карателя, но до родного Порт-о-Пренса «Устрица» доплестись не смогла. Слишком серьезно был поврежден ее корпус, слишком много пробоин приняли на себя ее многострадальные бока. Домой экипаж Кривого Зуба вернулся на шлюпках, все пушки, все пленные, вся добыча, сваленная в трюме – все досталось рыбам. Джек сарендовал на следующий сезон «Старую акулу», выходил на ней несколько лет в море, но удача отвернулась от него, матросы стали разбредаться по другим кораблям и капитанам, акции компании пошли вниз, инвесторы на бирже кривились и в кредитах наотрез отказывали. А все Блинт виноват, с его предательства все беды начались.

После потери «Устрицы» Джек уже не мог остановиться. Его в любом разговоре сносило только на Блинта. Джек поносил Блинта и корабль его, «Сердце Бонивура», последними словами, хвалился, как он покажет этому выскочке, как однажды сгорит все это «Сердце» к какой-то матери, озаряя Порт-о-Пренсскую ночь приятными сполохами и артиллерийским салютом. Блинт пытался зазвать Джека на разговор за кувшином вина (тот не отзывался), предлагал ему через посыльных круглую сумму с тем, чтобы Джек убрался с острова, все было напрасно.

Тогда и случилась эта несчастная погоня. Когда Джековы поношения уже нельзя было больше терпеть, когда команда стала спрашивать, почему это Кривому Зубу все с рук сходит, когда он их «Сердце Бонивура» обзывает неприличным женским органом и мальчишки на пристани уже в лицо смеются. И пришлось таки за «Старой акулой» погнаться, догнать ее, взять на абордаж и отвести Джека в трюм, на который матросы уже готовы были смолу лить, заваривая все щели. Уже в трюме, где Блинт остался один с Джеком, и Джек ничего не соображал от страха и от страха же обмочился, Блинт всунул ему в руку пистолет с одним патроном, сказал: «Джек, мне жаль, что так получилось», и, повернувшись к Джеку спиной, не боясь выстрела в спину, полез обратно на палубу к дневному свету. Да, разве мог он думать когда-то, что вот так ужасно неприятно с Джеком произойдет. Но Блинта тут винить нельзя. Он, Блинт, все знают, старался сделать как лучше.

- 13 -

«Капитан, ветер поднимается!», - голос вахтенного вернул Блинта к действительности. Он встрепенулся и вскочил со своего любимого походного кресла. Новорожденный ветерок явно свежел, набирал силу. Обмякшие паруса напряглись, налились силой. Блинт скомандовал поворот под ветер и его бригантина пошла набирать узлы.