Вот, запели соловьи.
В городе. С многоэтажками, шумящими шоссе, гремящими трамваями, открытыми перегонами метро, автомобильными сигнализациями, поддатыми субботами с переходом в понедельник, с фейерверками по разным поводам в самых неожиданных местах, с горящими мусорками и и матерящимися пожарниками, с одиннадцатью - ну что это - миллионами, поют соловьи и заглушают всех.
Цвик-цвик-цвик... тырдым-дырдум.. фьюи-и-и-и-о-о-о-опа-как.
Этот город нельзя любить так, как тот же Питер. За такие-то фонтаны, сякие-то фронтоны, каменную симфонию или хоть за толстые стены и узкие окна, как у этих на севере. У этого города просто того предмета просто нету, за который принято любить.
Я его и сам не люблю (я коренной, мне можно).
Это же целое поколение поэтов-шестидесятников пыталось этот город полюбить в рамках принятых понятий, но свелись все к церквам да пе-ре-улочкам. А вот два прохода бульдозера, и переулочков нету, а город - даже и не заметил. Кстати, и шестидесятники кончились.
У него просто на одном конце сливаются две немаленькие даже по меркам континента реки (из них одну руками прокопали), с туманами, камышами, лягушками и всем спокойствием больших равнинных рек. А потом по ним со всеми положенными огнями прет сухогруз и трясет своим гигантским дизелем оба берега, из которых на одном берегу живут в двадцать два этажа, а на втором - о-па - поле из-под аэродрома, ни грамма бетона, травяное, туда ничто не сесть, не взлететь не может, кроме машин старого военного времени, любительских конструкций, ну и половины военно-воздушного флота, если оно не приведи боже грянет. А под полем сидит станция метро на действущей линии, у нее построили перроны, подстанционные сооружения, прокопали туннели эскалаторов почти до верху и тут наконец разобрались, что район сверху строить не будут.
А на другом конце города растет лес, и поют соловьи, см.выше. Так, как будто это не город, а лес с партизанами. А в остальное время летают совы и, по-моему, кушают ворон, хотя я сам этого глазами не видел. Глазами я видел зайца, совершенно ошалевшего. Из наших.
А на третьем и четвертом концах города я еще внимательно не смотрел, но думаю, что и там что-то найдется.
Как это не по-русски называется, диверсификация ? Вот, оно.
Я его все-таки этот город не люблю: бывают города лучше. Но это ведь у нас на самом деле не город. Это такой - как это - регион, по недоразумению равномерно заселенный, с единой (в пределах часа) транспортной сетью, с едиными нравами (в смысле их единого разнообразия), ценами и традициями обслуживания. Как там: страна моя, Москва моя ? Ты самая ! Не самая. Но...
Тут горожанин другого города сказал бы: "Тебе, город мой". Не знаю, как остальные города терпят подобную пошлость, но этому и того не достанется, обойдется. Мы вообще начали с соловьев. А пока мы писали, соловьи на восточной оконечости допели. Не знаю, чем закончить.
РД